* * *
Другого света я не знаю,
Мне Бог, пока что, этот дал;
Как птичка пестрая порхаю,
Здесь — нарываюсь на скандал,
Там — почирикаю маленько,
Жучков усатых поищу;
А ежели устану тинькать —
На тонкой ветке погрущу.
Коль ястребу меня не слопать
(Устроит ли его мой вес),
Свалюсь я на лесную опадь,
Не обеднеет звуком лес.
* * *
Промчаться, как в лазури птица,
Исчезнуть, как мелькание крыл;
Назад никто не просочится —
Всевышний плотно дверь прикрыл.
Клубок никто не перематывал,
И тайны не сорвал покров;
Ушла Цветаева, Ахматова;
Ушел Есенин, Гумилев.
Открыть никто не сможет двери,
Не сможет перебросить мост...
Всем было нелегко, поверь мне,
Всяк, как сумел свой крест пронес.
* * *
Тянется ветка к ветке,
Шепчет листу лист,
К травам склоняется ветер,
Камень с песчинками слит.
Лань устремляется к лани,
Мчится к воде вода…
Самолюбиво желание,
Самолюбиво всегда.
* * *
Путь к славе и путь к поэзии —
Два разных по жизни пути.
Первое – блеск лезвия,
Второе — для сердца светить.
Да, все мы «сыграем в ящик»,
Любимый ты, иль не любим.
А слава — она преходяща,
Души свет — неистребим.
И пусть не пугают нас дали,
Всё то, что нас ждёт за горой…
Вольется свет в звук трубы.
Пути иногда совпадают
Поэзии, славы порой.
* * *
Что-то светлей есть и выше
Нашей земной красоты.
Тянутся сердце и мысли
В край, где не вянут цветы.
Душа несомненно бессмертна,
А тело уйдёт в чернозем.
Безмерность не меряют метрами,
Когда эту жизнь пропоём.
* * *
А юность промчится шальная,
И зрелость. Сверкнёт седина.
О жизни я много ли знаю?
Не знаю о ней ни хрена.
Последний зубок раскрошился,
Лопатой торчит борода.
А много ли здесь я добился? -
Фиг с маслом… Смотрел не туда.
Послушай, возможно, не поздно?
Судьба не стоит с палашом?
Добиться ещё что-то можно?
Окстись, поезд шумно ушел.
* * *
Бывают незрелые строчки,
Такой же незрелой души,
Встревоженной одиночки,
Который тревогой прошит.
Напрасно его упрекают,
На слабые строчки гудя.
Он вызреет, я уверяю,
До пушкинских строф не дойдя.
* * *
Звезда в пруду зеркальном,
Звезда в пруду ночном;
Вот, кажется, дотянешься,
Дотронешься... и что?..
Зачем напрасно маешься
Стремясь достать звезду?
Вот так — мечта-обманщица —
Вода в ночном пруду.
* * *
Время сбирать камни
Возле притихших ракит,
Канули крупные капли
В воды забвения-реки.
Канули крупные каины,
Вареву мерзкому спад.
Время сбирать камни
Брошенные невпопад.
* * *
Будет осенняя серость
И затяжные дожди,
И добредем не все мы
Здесь до последней межи.
Кто-то сломается прежде,
На середине пути.
Что тут поделаешь, если
Раньше твой лист отлетит.
Что тут поделаешь, коли
В двери надежды не вхож...
Поле, осеннее поле
И нескончаемый дождь.
* * *
Надо верить своей звезде,
Даже если повсюду тени,
Даже если упал на колени.
Надо верить своей звезде.
Надо верить своей звезде,
Даже если нет места удаче,
Если каждая клеточка плачет.
Надо верить своей звезде.
Надо верить своей звезде,
Даже если оставили силы,
Есть лучи за запрятанной синью.
Надо верить своей звезде.
* * *
Друг друга мы не понимали
Земные радости деля,
Теперь в глазах такая наледь,
Пролет снежинок ноября,
Холодный пепел костровища,
Чердачный запыленный хлам...
Купавок луговых не ищем —
Они помочь не смогут нам.
* * *
Как ни лукавь — все станет ясно,
Рассыплется кумир земной;
И очень прав бывает ясень,
Что небо не прикрыл собой.
Листва его легка, ажурна,
Хватает капель, солнца ей;
Висит над тропкой абажуром,
До самых, до октябрьских дней.
И тень не даст она густую,
И не прикроет от дождя.
Но ясеня люблю листву я,
Люблю его за ясность я.
* * *
Замерзают лужи на дорогах,
Птица-холод кружит в синеве.
А живет трава совсем немного,
Жить до вьюг положено траве.
Да, она росла и колосилась,
И цвела упрямо, вразнобой:
В этот мир пришла, и не просилась,
А уйдет — не спросит нас с тобой.
* * *
Тот — нахрапист, а этот — не очень;
Тот добьется, а этот — увы...
Время даже алмазы обточит,
Превратит в уголь сучья, стволы.
Этот — смелый, ухватит удачу,
Словно лошадь - за гриву шутя;
Робкий — еле свой путь обозначит,
Чуть заметно его прочертя.
Но когда-то фигуры расставятся,
Современный сойдет мезозой:
Этот — наглый, булыжником станет,
Этот — робкий, станет лозой.
* * *
Все мы Божии создания:
Ласточки и светляки,
Ели, сосны — леса здания,
Рыбы, бабочки, жуки;
Осы, лисы, утконосы,
Бегемоты и слоны,
Волки, мухи-кровососы,
И медведи-шатуны.
Львицы — грозных львов супруги,
Кучи кошек — хвост трубой...
Все похожи друг на друга
Жаждой к жизни, и судьбой.
О ТЩЕСЛАВИИ
Жёсткие лапы тщеславия
Душу любую скребут;
Что это — выверты славы?
Пошлости атрибут?
Или живая потребность
Ласки, внимания глаз;
Может оно безвредно,
Как на полу палас?
Может оно безобидно,
Как двух подружек вздор?
Как о природе «видики»?
Памперсах разговор?
Что бы это ни стоило,
Как на то ни дыши —
Тщеславие недостойно
Зрелой и зрячей души.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Теология : Альфред Великий. Боэциевы песни (фрагменты) - Виктор Заславский Альфред Великий (849-899) был королем Уессекса (одного из англосаксонских королевств) и помимо успешной борьбы с завоевателями-викингами заботился о церкви и системе образования в стране. Он не только всячески спонсировал ученых монахов, но и сам усиленно трудился на ниве образования. Альфреду Великому принадлежат переводы Орозия Павла, Беды Достопочтенного, Григория Великого, Августина и Боэция. Как переводчик Альфред весьма интересен не только историку, но и филологу, и литературоведу. Переводя на родной язык богословские и философские тексты, король позволял себе фантазировать над текстом, дополняя его своими вставками. Естественно, что работая над "Утешением философией" Боэция, Альфред перевел трактат более, чем вольно: многое упростил, делая скорее не перевод Боэция, но толкование его, дабы сделать понятным неискушенным в античной философии умам. Поэтому в его обработке "Утешение" гораздо больше напоминает библейскую книгу Иова.
"Боэциевы песни" появились одновременно с прозаическим переводом "Утешения" (где стихи переведены прозой) и являют собой интереснейший образец античной мудрости, преломленной в призме миросозерцания христиан-англосаксов - вчерашних варваров. Неизвестна причина, по которой стихи и проза, так гармонично чередующиеся в латинском оригинале "Утешения", были разделены англосаксами. Вероятно, корень разгадки кроется в том, что для древнеанглийского языка литературная проза была явлением новым и возникновением ее мы обязаны именно переводам короля Альфреда. Делая прозаические переводы, король был новатором, и потому решил в новаторстве не переусердствовать, соединяя понятный всем стих с новой и чуждой глазу прозой. Кроме того, возможно, что Альфред, будучи сам англосаксом, не понимал смешанных прозаическо-стихотворных текстов и решил, что лучше будет сделать два отдельных произведения - прозаический трактат и назидательную поэму. Как бы там ни было, в замыслах своих король преуспел. "Боэциевы песни" - блестящий образец древнеанглийской прозы и, похоже, единственный случай переложения латинских метров германским аллитерационным стихом. Присочинив немало к Боэцию, Альфред Великий смог создать самостоятельное литературное произведение, наверняка интересное не только историкам, но и всем, кто хоть когда-то задумывался о Боге, о вечности, человечских страданиях и смысле жизни.